Какие свойства у совести

Существует заблуждение относительно того, что совесть дана человеку как нечто вечное и неизменное, оставаясь одной и той же у всех и каждого. Между тем, как мы уже говорили, совесть наличествует лишь у тех людей, кто достаточно независимо и свободно определяет сферу своей нравственной компетенции и долга, способен давать объективную оценку собственным намерениям и действиям. Более значимо то, что совесть и глубина ее нравственного проявления могут неоднократно меняться даже на протяжении жизни одного человека. Кроме того, сама совесть в процессе своего развития принимает различные формы, обладающие определенной спецификой.

Ключевой вопрос, с которым сталкивается этика, – это соотношение чистой и больной совести. Исходный момент дискуссии здесь составляет известное высказывание А. Швейцера: “Мы никогда не должны становиться глухими. Мы будем жить в согласии с истиной, если глубже прочувствуем конфликты. Чистая совесть есть изобретение дьявола” [1]. Положение о чистой совести по прошествии лет стало хрестоматийным, часто цитируется. Однако мы не случайно привели весь абзац, содержащий мысль великого гуманиста: взятая вне контекста, она теряет часть своей смысловой нагрузки.

В самом деле, можно ли характеризовать чистую совесть как изобретение дьявола? И что вообще она означает для человека? Если мы обратимся к истории этической мысли, то обнаруживается, что более всего уделяли внимания этой проблеме представители стоицизма. В их понимании совесть есть некое вместилище (часто в этом же значении они говорили о душе), куда Бог, а по мере взросления – уже сам человек, закладывает качества, призванные способствовать добродетельности жизни и отдельных поступков людей. Однако с тех пор, как в компетенцию человека перешло право определять свой моральный выбор, возникает собственно проблема чистоты совести. Так, если одни люди вполне добровольно следуют идее морального блага, то другие в той же степени могут грешить против нее (рис. 4.1). Было бы наивно полагать, что в последнем случае совесть человека не пострадает, не изменится ее качество.

Рис. 4.1. Трактовка совести в стоицизме

Чистую совесть стоики ставили несравнимо выше всех иных ценностей, сколь бы привлекательны они ни были. “Чистая совесть – не гораздо ли лучше богатства?” – восклицает Эпиктет [2]. Первое дано нам свыше, досталось почти даром, и поэтому далеко не всегда мы оказываемся в состоянии представить цену возможной ее утраты; второе относительно и случайно, его можно в ряде случае легко приобрести, но также легко потерять. Путем утраты души, совести можно обрести кажущуюся независимость от морали, достигнув и богатства, и власти, и славы. Однако справедливо и то, что нельзя осуществить обратного обмена – богатства на добродетель. Поэтому, например, Сенека, отвечая на вопрос о путях достижения блага, говорит, что “его дают чистая совесть, честные намерения, правильные поступки, презрение к случайному” [3]. Как видим, чистая совесть связывается здесь с сознательным выбором в пользу добра, блага, следованием элементарным требованиям человечности.

Утрата совести может протекать в различных формах, что обусловливается конкретными причинами, вызывающими изменения в нравственном микрокосме личности. Так, Эпиктет различает проступки против совести, если человек заблуждается, “искренне принимает ложь за истины”, и те случаи, когда люди “нарочно не принимают истины… не потому, что не могут понять ее, а потому, что она обличает их злые дела, отнимает у них оправдание своих пороков…” [4]. Именно эта намеренность, т.е. осознанный выбор в пользу зла, позволяет сделать вывод, что совесть таких людей больна. Следовательно, больная совесть – это такое состояние, при котором человек, осознавая нравственную сомнительность либо даже аморальность своих действий, тем не менее совершает поступки, противоречащие его собственным нравственным представлениям.

Еще один аспект интересующей нас проблемы можно обнаружить в размышлениях Н. А. Бердяева. По мнению философа, достоинство совести определяется свободой человека от внешнего мира: “Совесть может быть задавлена и закрыта, искажена и извращена…”. Извне, со стороны общественного мнения, государства, семьи, церкви и т.п., исходит угроза чуждого авторитета, навязывания привходящих представлений и оценок. Поэтому “этика должна раскрывать чистую совесть, незамутненную социальной обыденностью, она должна быть критикой чистой совести” [5] Нравственная чистота – залог нашей способности судить себя по самой высокой мерке. Отсюда требование дистанцироваться от всего внешнего, что может негативно повлиять на чистоту нашего нравственного выбора. С точки зрения Н. А. Бердяева, свобода человека в первую очередь – это свобода от внешнего мира, а уже во вторую – внутренняя.

Вернемся к исходной мысли А. Швейцера, с которой мы начинали рассмотрение проблемы. Он имел в виду тот несомненный для верующего человека факт, что совесть есть Божий дар. Уже в силу этого следует сверять с нею свои мысли, намерения, поступки. Это активная наступательная совесть, нетерпимая к любым проявлениям зла. Прямо противоположная ситуация складывается, если человек остается глух к своему внутреннему голосу. Так называемая “чистота” обеспечивается тем, что личность не ощущает ни малейшего сомнения в собственных деяниях, их результатах, путях, которыми эта цель достигнута, а также морально сомнительных последствиях, которые могут проявиться спустя, например, годы. Совесть у такого человека либо спит, либо окончательно утеряна. И первое и второе суть ступени одного и того же процесса, результат же заключен в утрате личностью потребности в нравственной самооценке. Именно в этом случае допустимо утверждение, согласно которому чистая совесть – это “изобретение дьявола”.

Существуют и иные подходы к типологии совести. Так, современный отечественный исследователь проблем этики Ю. А. Шрейдер выделяет такие формы ее проявления, как боязливая, фарисейская и здоровая совесть [6] (рис. 4.2).

Рис. 4.2. Формы проявления совести по Ю. А. Шрейдеру

Боязливая совесть связана с неспособностью индивида отделить важное от случайного, не имеющего существенного значения. Ее наличие говорит о том, что человек несвободен, он все делает с оглядкой, сообразуя любое свое действие с мнением начальника, окружающих людей, инструкцией и т.д. Наличие боязливой совести есть верный признак духовного рабства, личной ограниченности в выборе линии поведения. На практике, в повседневной жизни такой человек стремится избежать любой ответственности, перекладывая ее на плечи других людей. Причина этого может корениться как в субъективном начале (психологический склад личности), так и в факторе семейного или религиозного воспитания, непосредственной социальной среде, господствующем типе отношений между людьми. Наиболее тяжелые в социальном плане последствия влечет ситуация, при которой носителем боязливой совести оказывается лицо, облаченное большими полномочиями.

Фарисейская совесть проявляется в показном соблюдении нравственных правил, получивших закрепление в моральном кодексе поведения, традициях культуры или же официальное одобрение свыше. Сам термин, ставший со временем нарицательным, ведет свою историю от имени фарисеев-законников (от греч. pharisaioi – отделившиеся), стиль и характер деятельности которых описан в Новом Завете. Нравственная суть этого явления прекрасно выражена в словах Иисуса, обращенных к его преследователям и оппонентам: “Так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония” (Евангелие от Матфея, 23:28). Поведение фарисея может быть определено как ханжеское лицемерие. С одной стороны, это практика придания заведомо безнравственным поступкам псевдоморального возвышенного смысла. Например, в годы культа личности поощрялись всеобщая подозрительность и доносительство. С другой стороны, люди такого типа выставляют себя поборниками благонравия, требуя от окружающих формального соблюдения требований, уже утративших свое нравственное значение.

Здоровая совесть принадлежит человеку, который умеет правильно соотносить мнение о нем окружающих с собственной самооценкой. Значение совести вовсе не в том, чтобы абсолютно игнорировать нравственные требования. Скорее, наоборот, совесть позволяет личности увидеть, усвоить, переработать прошедшие проверку временем ценности высокой морали. Благодаря этому формируется способность и потребность ответственного поведения, в основании которого лежит свободный выбор индивида. Если кто-то гонит от себя сомнения, не слышит внутреннего голоса, есть повод насторожиться, задуматься, а всегда ли я правильно поступаю? Совесть необходимо воспитывать, оберегать, чтобы она всегда была верным и надежным советчиком. Хотя характеристика различных состояний совести достаточно условна, однако она помогает лучше понять механизм нравственного регулирования.

Действие фактора совести исходит из соотношения множества параметров: индивидуального и общественного, чувств и разума, внешней оценки и самооценки. Существуют различные подходы к вопросу о функциях совести. Так, этому вопросу традиционно много внимания уделяется в христианской этике. Учебная программа по нравственному богословию Московской духовной семинарии выделяет три основные функции совести: законодательную, судебную, исполнительную [7].

Законодательная функция (авторитет совести) проявляется в установлении нравственным сознанием личности абсолютных моральных запретов. В повседневной жизни эти ограничения обычно соблюдаются людьми автоматтчески, однако в кризисной ситуации человек обращается к голосу совести. Именно ее авторитет лежит в основании известного принципа “Не могу иначе!”. Правильное воспитание совести и, соответственно, доверие, которое испытывает к ней личность, – залог моральности ее отдельных поступков и жизни индивида в целом.

Судебная функция (достоинство совести) обеспечивается способностью человека подвергать свои действия нравственному сомнению, анализировать их с точки зрения соответствия элементарным началам человечности. Сиюминутные выгоды и практические соображения для человека, обладающего нравственным самосознанием, оказываются несравнимо менее ценными приобретениями, чем его принципы и убеждения. Даже по прошествии десятилетий личность может переживать сильнейшие укоры совести в том, что она совершила либо, наоборот, не совершила того, что было предписано ей нравственным долгом.

Исполнительная функция (свобода совести) связана с реализацией права каждого человека свободно осуществлять выбор тех или иных нравственных ценностей. Обстоятельства могут в одних случаях способствовать, в других – препятствовать этому, однако прямой зависимости между социальными условиями и внутренней свободой личности нет. Можно быть рабом по натуре в самой свободной стране и оставаться духовно независимым даже в неволе. Речь идет, во-первых, о наличии у человека готовности исповедовать определенные взгляды и руководствоваться ими; во-вторых, о том, что потребность в свободе должна воспитываться, формироваться на протяжении всего жизненного пути.

Индивид не только устанавливает себе внутренние границы (законодательная функция), судит себя в случае их нарушения (судебная функция), но таким же образом действует в соответствии со своими принципами (исполнительная функция).

Нетрудно убедиться, что совесть в том понимании, как она представлена в христианской этике, существует в единстве всех трех названных функций, действие каждой из которых невозможно в отрыве от других. Здесь угадывается аналогия с тремя ветвями государственной власти, взаимно уравновешивающими друг друга. По этой же схеме работает идеальная модель совести.

В рамках классической традиции принято выделять две основные функции, присущие совести, – предупредительную и ретроспективную.

Предупредительная функция связана с доведением до сознания индивида сигнала о моральной недозволенности определенных поступков. Степень ее действенности определяется тем, удается или нет блокировать негативные проявления. В случае с боязливой совестью можно говорить о чрезмерности действия этой функции, тогда как больную совесть ничто не может сдержать от нарушения моральных установлений. Очевидно, что в обоих случаях не может быть достигнута главная цель – использование внутренних механизмов нравственного регулирования.

Предупредительная функция совести позволяет человеку быть моральным и добродетельным, прежде всего в собственных глазах, блокируя нежелательные проявления. Это возможно, если в человеке есть определенная основа, заложенная правильным воспитанием, гармоничным сочетанием нравственных чувств и убеждений. Результат этого проявляется в наличии у индивида здоровой совести.

Ретроспективная функция (от лат. retro – назад и specio – смотрю) находит выражение в укорах и угрызениях совести по поводу уже совершенного, ее проявления, как правило, скрыты от глаз окружающих. Существуют различные оценки значения данной функции. Классическая трактовка исходит из того, что ее наличие есть показатель нравственной зрелости личности, способной руководствоваться показаниями своего самосознания.

Философы-стоики особо предупреждали об опасности, которая подстерегает человека, самодовольного и не привыкшего подвергать сомнению собственные поступки: “А больше всего мешает то, что мы слишком скоро начинаем нравиться самим себе”. В человеке всегда должна присутствовать здоровая неудовлетворенность, ставящая его перед проблемой: все ли, что было мне по силам, я сделал? Был ли я во всем прав? Наконец, почему я это делаю? Эти вопросы волнуют человека, привыкшего давать себе отчет в собственных действиях. Быть честным с собой – значимое качество личности. Сенека говорит: “Ты спросишь, почему тебе невозможно спастись бегством? От себя не убежишь!” [8] Совесть живет памятью, воспоминаниями о содеянном спустя годы, даже если об этом никто не подозревает, кроме самого индивида. Она обращает человека к его прошлому, предостерегая одновременного от подобных ошибок на будущее.

Именно стоики вывели известную формулу, впоследствии унаследованную христианской этикой. “Не берись судить других, прежде чем не сочтешь себя в душе достойным занять судейское место”, – говорит по этому поводу Эпиктет, тут же добавляя: “Стыдно судье быть судимому другими” [9]. Голос совести и счет, который предъявляет к себе человек, создают условия для того, чтобы по отношению к другим людям он также руководствовался требованиями морали. Человек, поступивший но совести и убежденный в этом, будет выше молвы, случайных суждений и всего преходящего, что способно отвратить его от исполнения морального долга. Суд совести справедлив, поскольку может не только предъявлять обвинение, но и оправдывать человека в собственных глазах. В этом состоит истинное назначение здоровой совести.

Несколько отличный подход в трактовке рассматриваемых функций принадлежит русскому философу и социальному мыслителю Ивану Александровичу Ильину (1883–1954). Будучи глубоко верующим, он считал, что благодаря наличию совести человек “завоевывает себе доступ в сферу, где долг не тягостен, где дисциплина слагается сама собою, где инстинкт примиряется с духом, где живут любовь и религиозная вера” [10]. Философ решительно разводит предупредительную и ретроспективную функции: действительной силой совесть обладает лишь тогда, когда выступает мотивом к совершению индивидом нравственно позитивных поступков либо блокирует возможность аморальных проявлений. То же, что обычно называют укорами совести по поводу совершенного, он определил как “болезненный протест вытесненного и не состоявшегося совестного акта” [11].

Действительно, бывает так, что, совершив неблаговидный поступок, человек предается угрызениям совести, однако спустя какое-то время он допускает аналогичные отступления от требований морали, после чего вновь возникает раскаяние, и так раз за разом. Из произошедшего не извлечено никакого урока, совесть в данном случае не выполняет своего предназначения, поскольку она больна и не в состоянии помочь индивиду. Человек может решить, что все искупается впоследствии переживаемыми муками совести. Однако это не так. На подобного рода порочном предположении была основана, например, практика продажи Католической церковью кающимся грешникам индульгенций (от лат. indulgentia – милость), полностью дискредитировавшая себя еще в Средние века. Доходило до того, что человек, замысливший злое дело, заранее покупал себе в церкви отпущение грехов. Критика лицемерия Католической церкви в данном конкретном вопросе стала одной из причин, вызвавших начало Реформации в Европе.

Совесть может соответствовать своему назначению лишь в единстве образующих се сторон. Как предупредительная, так и ретроспективная функции характеризуют нравственную зрелость личности, способной не только воздерживаться от совершения определенных поступков, но и делать выводы из собственных ошибок. Благодаря наличию совести человек получает дополнительные возможности собственного самосовершенствования. Обретение морального блага, соответствие нравственному долгу, внутренняя свобода индивида, – все эти качества были бы невозможны, если бы в человеке не было развито чувство совести, помогающее ему стать выше того, что он есть. Прав был А. Швейцер, высказавший более полувека тому назад следующую мысль: “Борьбу против зла, заложенного в человеке, мы ведем не с помощью суда других, а с помощью собственного суда над собой” [12].

Мы живем в мире, который существенно изменился и стал сложнее. Возросло значение норм, определяющих поведение индивидов в разного рода организациях. Тем не менее внутреннее саморегулирование продолжает играть важную роль, помогая личности в непростых нравственных ситуациях, возникающих в жизни каждого человека, находить единственно верное решение. Поэтому повышается значение таких факторов, как нравственные чувства и убеждения, необходимость осуществления нравственного самоконтроля в процессе принятия решений. Именно в этом состоит главное предназначение совести.