Гегель все духовное лучше какого бы то ни было продукта природы

Многообразие
философских учений и направлений — от
многообразия человеческих типов,
характеров и многообразия форм
деятельности. Еще Аристотель подметил,
что взгляды философа определяются тем,
чем он занимается. О Пифагоре и пифагорейцах
он писал: “… так называемые пифагорейцы,
занявшись математикой, первые развили
ее и, овладев ею, стали считать ее начала
началами всего существующего”. Фихте
отметил другое: «Какую философию ты
выбираешь, зависит от того, что ты за
человек».

Самое
известное деление философов — на
материалистов
и идеалистов.
Оно же и самое древнее. Уже Платон делил
философов подобным образом.

Материализм
и идеализм различны главным образом
вследствие различия их объектов. Объектом
материалистической философии является
природа и все остальное она рассматривает
через “призму” природы. Главным объектом
внимания идеалистической философии
являются высшие формы человеческой,
духовной, социальной жизни. Если за
основу берется духовная жизнь человеческого
общества — то это — объективный идеализм.
Если же за основу берется духовная жизнь
индивидуума, то это — субъективный
идеализм.

Материалисты
идут от природы, от материи и объясняют
явления человеческого духа на основе
материальных причин. Идеалисты идут от
явлений человеческого духа, от мышления
и на их основе объясняют всё остальное.
Короче говоря, материалисты идут от
мира к человеку и его разуму, а идеалисты
идут от человека к миру.

Идеалисты
пытаются объяснить низшее через высшее,
а материалисты, наоборот, — высшее через
низшее.

Материалисты
рассматривают идеальное как слепок,
отражение реального. Идеалисты, напротив,
рассматривают реальное как слепок-продукт
идеального. И те и другие по-своему
правы. Материалисты абсолютизируют
познавательную способность человека
(ведь в познании реальное мы переводим
в идеальный план; идеальное, полученное
в процессе познания, лишь повторяет
реальное, соответствует ему, разделяет
то, что разделено в объекте и соединяет
то, что соединено в объекте; в познании
мы приспосабливаемся к миру, пытаемся
слиться с ним, раствориться в нем).
Идеалисты абсолютизируют
управляюще-преобразующую способность
человека (в управляюще-преобразовательной
деятельности мы переводим идеальное в
реальный план; реальное, полученное в
результате такой деятельности, лишь
повторяет идеальное, соответствует
ему; в управляюще-преобразовательной
деятельности мы приспосабливаем мир к
своим потребностям, пытаемся подчинить
его себе, господствовать над ним,
очеловечить, одухотворить его).

Нужно
указать также на то, что материализм и
идеализм весьма различаются в своих
ценностных ориентациях. “Невозможно
логическими доводами, — справедливо
замечает Л. Н. Гумилев, — примирить
людей, взгляды которых на происхождение
и сущность мира полярны, ибо они исходят
из принципиально различных мироощущений.
Одни ощущают материальный мир и его
многообразие как благо, другие — как
безусловное зло…”. За примерами не
нужно далеко ходить. Вот мнение Гегеля:
“… все духовное, лучше какого бы то ни
было продукта природы”. Прямо
противоположного мнения придерживался
биолог Р. Майер. “Природа в ее простой
истине, — писал он, — является более
великой и прекрасной, чем любое создание
человеческих рук, чем все иллюзии
сотворенного духа”.

Другое
известное деление философов — на
рационалистов,
эмпириков
и иррационалистов.

Слово
“рационализм” происходит от французского
“rationalisme”, которое в свою очередь
происходит от латинского “rationalis”, а
последнее от латинского же “ratio”. Одно
из основных значений слова “ratio” —
разум. Соответственно рационализм часто
понимают как концепцию, утверждающую
верховенство разума в жизни человека.
А иррационализм методом от противного
рассматривается как концепция, отвергающая
верховенство разума в жизни человека.
Кто же прав?

Кажется
очевидным непререкаемый авторитет
разума и, напротив, странным, почему
люди, философы вновь и вновь атакуют
разум, отвергают его притязания на
верховенство и т. д. и т. п.

В
том, что разум управляет человеком, его
поведением, есть противоречие.
С одной стороны понятно, что в разуме
сосредоточены основные нити управления
человеческим поведением. Но, с другой,
как может “часть” (а разум лишь “часть”
человека, пусть главная, но всё же
“часть”) управлять, “вертеть” целым?

Да,
действительно, разум лишь ”часть”, но
такая, которая делает целое целым. Разум
— интегральное “свойство” человека,
делающее его целым, т. е. он в известном
смысле и часть, и целое, является связующим
звеном между “частями” человека и
человеком как целым.

Рационалисты
любят декартовское “я мыслю, следовательно,
существую”. Иррационалистам ближе
шекспировские слова: “есть много, друг
Гораций, на свете такого, что и не снилось
нашим мудрецам”.

Рационалисты
акцентируют внимание на верховенстве
разума, а иррационалисты — на его
ограниченности, на том, что разум меньше
самого человека, меньше жизни, и поэтому
не может быть верховным руководителем
жизни. И те и другие правы по-своему.
Истина, как всегда, где-то посередине.
Человек, с одной стороны, старается
руководствоваться в своем поведении
доводами разума, а, с другой, ведет себя
порой как существо внеразумное,
лишенное разума, а то и просто безумное,
как чувствующее, наслаждающееся или
страдающее, как волящее или безвольное
и т. д.

Различие
между рационализмом и иррационализмом
не только в их отношении к разуму. Они
— это логика и интуиция, рассудочность
и алогизм, возведенные в ранг философской
концепции или сознательно принятые в
качестве методологических установок,
парадигм.

Рационалисты
склонны к порядку, любят его и абсолютизируют
его. Соответственно они абсолютизируют
знание, всё непознанное пытаются
истолковать с позиций познанного,
наличного знания.

Иррационалисты,
наоборот, не любят обычный порядок
вещей, склонны к беспорядку, готовы
допустить все, что угодно. Иррационалисты
— это любители парадоксов, загадок,
мистики и т. п. Они абсолютизируют
незнание, сферу неизведанного,
непознанного, тайну.

Можно
различать умеренный
и крайний
рационализм,
умеренный
и крайний
иррационализм.

Умеренный
рационализм достаточно самокритично
относится к себе (пример: критический
рационализм К. Поппера), отвергает чисто
рассудочный, чисто логический подход
к оценке явлений мира.

Крайний
рационализм рассудочен, до омерзения
логичен, расчетлив как вычислительная
машина, выступает в таких мировоззренческих
установках как лапласовский детерминизм,
механицизм, технократизм.

Умеренный
иррационализм делает упор на
эмоциональность, неповторимость,
индивидуальность, пренебрежительно
относится к логике, любит парадоксы и
загадки (пример: философия С.Кьеркегора,
экзистенциализм). В искусстве он выступает
в форме абсурдизма, сюрреализма…

Крайний
иррационализм обычно выступает в форме
мистицизма. Для него всё тайна, всё чудо,
возможно любое нарушение порядка
(законов, правил, естественного хода
событий, жизни и т. п.).

Эмпиризм1
— абсолютизация2
опыта, промежуточного (между логикой и
интуицией) способа мышления, вероятностного
подхода. Он выступает в двух формах:
сенсуализма и прагматизма. Сенсуалистический
эмпиризм акцентирует внимание на
чувственном опыте (sensus — чувство,
ощущение), чувственном познании.
Прагматический эмпиризм акцентирует
внимание на двигательной активности
человека, на физических действиях,
приводящих к успеху. Сенсуализм пассивен,
созерцателен; прагматизм активен,
деятелен.

Эмпиризм
занимает промежуточное положение между
рационализмом и иррационализмом. Это
видно из следующего.

Первое.
Ясно, что между рационализмом и
иррационализмом более глубокое различие,
чем между рационализмом и эмпиризмом.
И если располагать указанные
философские-методологические
позиции-установки в один ряд, то
рационализм и иррационализм будут
крайними членами этого ряда, а эмпиризм
— средним членом.

Второе.
На промежуточный характер эмпиризма
указывает и то, что он может тяготеть к
рационализму, быть, так сказать,
рационалистическим и к иррационализму,
быть иррационалистическим.

Третье.
Эмпирики отвергают крайности рационализма
и иррационализма. Они достаточно скромно
оценивают и рассудочную, дедуктивную
логику, и интуицию, фантазию. Вспомним,
как Ф. Бэкон, эмпирически ориентированный
философ, выступал против дедуктивной
логики Аристотеля. Органону Аристотеля
он противопоставил свой “Новый Органон”,
в котором пытался обосновать универсальное
значение индукции как научного метода.
С другой стороны, эмпирики не жалуют
интуицию (догадку, фантазию, воображение)
и они выступают против мистицизма.

Вообще
эмпирики слишком скромно оценивают
человеческое мышление и разум, в
частности. Эмпирики-сенсуалисты отдают
предпочтение чувственному опыту. Их
наиболее яркий представитель — Д. Локк
— утверждал: “Нет ничего в разуме, чего
прежде не было бы в чувствах”. Вдумайтесь
в эти слова: какое, в сущности, уничижение
разума! (Зачем тогда разум, если в нем
нет ничего, чего не было бы в чувствах?)

Эмпирики
прагматического направления отдают
предпочтение действию, практическому
опыту.

Такая
скромная оценка мышления и разума вполне
корреспондируется с вероятностным
характером эмпирического мышления.
Ведь на основе опыта можно получить
только вероятные выводы. В этом случае
нет места ни дедукции, ни интуиции. А
где нет дедукции и интуиции, там нет и
Разума как высшей способности мышления,
объединяющей то и другое. Да и о мышлении
в целом приходится говорить как о
некоторой условности, как о каком-то
непонятном довеске к чувственности. В
самом деле, что такое мышление без
Разума, т. е. без Силы и Глубины?! Да и
вообще, возможно ли мышление без
взаимодействия (в широком смысле) логики
и интуиции?!

—————

Ниже
приводится схема
соотношения рационализма, эмпиризма,
иррационализма и “разумизма” (рис.
2). Как видим, она аналогична структурной
схеме мышления (см. ниже, п. 17.2, стр. ?515).
Это позволяет не просто говорить о
различии или противоположности указанных
подходов, а классифицировать их, уточнить
их место и роль в человеческой культуре.

Из
схемы можно видеть, что наиболее
сбалансированная позиция — это позиция
“разумизма”. Она охватывает все
типы мышления (логику, интуицию,
вероятностное мышление) и избегает
крайностей-односторонностей рационализма,
иррационализма, эмпиризма. Термин
“рационализм” не подходит для обозначения
указанной позиции, так как по-русски он
может пониматься и как “разумизм”, и
как “рассудизм”. Эта неопределенность
в понимании термина создает постоянную
опасность истолкования его в одностороннем
смысле (как “рассудизм”). Это — во-первых.
Во-вторых, односторонность рационализма
как бы продуцируется-задается фактом
существования противоположной позиции
— иррационализма. Спор между рационализмом
и иррационализмом — это, в сущности,
ситуация позиционного конфликта, как
в суде: между обвинением и защитой.
Соответственно, должен быть верховный
арбитр между рационализмом и
иррационализмом. Им не может быть
рационализм, поскольку он сам — одна
из спорящих сторон.

Философов
делят также на догматиков
и скептиков.
Философы-догматики вырабатывают свои
идеи либо излагают чужие и отстаивают
их, т. е. рассуждают в основном в духе
позитивного, конструктивного,
утвердительного
философствования. Напротив, философы-скептики
настроены в основном на волну критического,
деструктивного
философствования. Сами они не вырабатывают
идеи, а лишь критикуют чужие.
Философы-догматики — это философы-изобретатели
или философы-излагатели, а философы-скептики
— это философы-чистильщики,
философы-мусорщики.

Критическое
философское размышление весьма полезно
для определения и уточнения границ
философствования, для выяснения того,
что может философия, а что не может. Щуки
в философии так же нужны, как и караси.
На то и щука, чтобы карась не дремал —
говорит пословица. В древности была
целая школа таких философов.

Крайние
догматики — это уже не философы, а люди,
которые утверждают и отстаивают идеи
несмотря ни на какие обстоятельства,
без учета конкретных условий. Они не
терпят никаких возражений и не выносят
никакой критики. Крайние догматики —
это либо фанатики, либо люди с окостеневшим
рассудочным мышлением. Крайние скептики
— тоже уже не философы, а люди, ни во что
не верящие, подвергающие всё сокрушительной,
уничтожающей критике. Это либо злопыхатели,
которым всё не по нутру, либо очень
мнительные люди.

Заслуживает
внимания и такое деление философов: на
субъективистов,
объективистов
и методологистов
— в зависимости от основного предмета
философствования. Философы-объективисты
акцентируют внимание на мировоззренческих
проблемах, на осмыслении внешнего мира.
К ним относятся натурфилософы,
материалисты, онтологисты.
Философы-субъективисты акцентируют
внимание на проблемах человека и
общества. К ним относятся большинство
идеалистов, философы жизни, экзистенциалисты,
постмодернисты. Наконец, философы-методологисты
осмысляют преимущественно формы и
средства человеческой деятельности.
Это — кантианцы, позитивисты,
неопозитивисты, прагматисты, представители
лингвистической философии, философы
науки.

В
последние сто-двести лет появились
философы, которые, образно говоря,
обслуживают связь философии с другими
формами культуры. Философия существует
ведь не в безвоздушном пространстве.
Как часть культуры она тесно связана с
другими ее частями. Человеческая культура
как таковая едина и многообразна. Если
представить ее в виде дискретно-непрерывного
поля, то на нем отчетливо выделяются
некоторые “участки” — наука, искусство,
практика, религия и, конечно, наша
философия. Эти “участки” культурного
поля, с одной стороны, относительно
самостоятельны, независимы друг от
друга, с другой, — тесно связаны друг с
другом, имеют между собой много
промежуточных звеньев-переходов.
Философия, например, плавно переходит
в науку, а наука — в философию. С одной
стороны, в философии работают
сциентизирующие философы (философы
науки, философы-методологи, специализирующиеся
на проблемах научного познания). С
другой, в науке работают философствующие
ученые, разрабатывающие проблемы
общенаучной и частнонаучной методологии.
Такую же связь можно видеть между
философией и искусством. Есть философы,
специализирующиеся исключительно на
философском осмыслении искусства и
литературы, а есть философствующие
искусствоведы и художники. Теперь, если
возьмем философию и практику, то увидим,
с одной стороны, философов-прагматиков,
философов-инструменталистов, например,
а, с другой, философствующих политиков,
государственных деятелей, менеджеров,
изобретателей, инженеров и иных
практических специалистов. Если говорить
о переходных звеньях между философией
и религией, то их также немало. Есть
богословствующие, религиозные философы
и есть философствующие богословы и
священнослужители.

И,
наконец, существует очень небольшое
количество философов, которых трудно
отнести к какому-то одному типу,
направлению. Это так называемые чистые
философы, философы-систематики,
создатели
всеобъемлющих философских систем.
Я говорил о них в предыдущем разделе.
Эти философы по-хорошему всеядны, их
взгляды-интересы, симпатии-антипатии
достаточно сбалансированы и именно они
в наибольшей степени заслуживают звания
философов,
т. е. людей,
стремящихся
к мудрости, мудрецов.